НА БЕЗРЫБЬЕ — И ХАМСТВО РЫБА
Гран–при книжного сезона–2007 — культурологическое исследования Оксаны Забужко «Notre Dame d'ukraine: Украинка в конфликте мифологий» (К.: Факт). Наталья Яковенко, книга которой конкурировала за этот титул, назвала свою работу просто: «Вступление к истории». За этой жанровой аналогии произведение Забужко должен был бы называться так: «Вступление к истории хамократии».
Собственно, так и назван последний раздел–итог «Notre Dame...», и автор не претендует на патентование термина «хамократія» — он впервые появляется 150 лет назад в письме Дмитрия Пильчикова. Фигура эта совершенно не известная современному читателю, однако, оказывается, «именно Д. Пильчикову украинская культура обязана Д. Яворницким, И. Карпенко–Карым, Т.Зиньковским и еще целым рядом сейчас тоже забытых " и «забытых» деятелей, которых он «родил», как «Авраам Исаака», «навернув» в украинство» — недаром же Евгений Чикаленко, этот «украинский Сорос XIX века», вспоминает Пильчикова как «одного из величайших украинцев, которых мне на своем веку приходилось видеть» (все цитаты — из рецензируемой книги).
«Случай Пильчикова» весьма показателен для книги А. Забужко — весь ее текст переснований конспирологической, так сказать, информацией о нашей «отреставрировано–відчищену» классику. Вот Михаил Драгоманов — «политических мыслителей его класса в России после смерти Герцена не было». Вот Елена Пчилка, мать украинского национализма... Первая в нашей истории «современная женщина» ібсенівського типа... Где ей не удавалось покорить мир, она упорно «творила себе новый» и хозяйничала в нем по собственным правилам.В любом случае, свою страну она, что называется, сдала потомкам в совершенно другом виде, чем принял».
Вон там ближе к нам фигуры: «Тычина, с его трагедией художественного отступничества — вообще очень «Лесин» персонаж — как бы он разыграл в жизни роль, ранее намеченную Лесей Украинкой в тексте». Или «Олесь Гончар... кого первого с полным правом можем признать творцом украинской советской литературы» со своим «эталонным образцом «дискурса лжи» — романом «Знаменосцы». Встречаем даже «гения чистого утилитаризма В. Ленина»...
Так вот, будто разворачивая угол зрения читателя аж за 180 степеней, А. Забужко пытается «хотя бы обозначить наброском, как на контурных картах, очертания затонувшего материка» неизведанной нами нынешними настоящей украинской культуры. И здесь наша «Notre Dame d'ukraine» («для меня лично Леся Украинка всегда была «наше все») — и является главным дешифрующим кодом: «Из всех наших классиков она больше всего соответствует древней формуле «Украины, которую мы потеряли».
«Леся Украинка является для нас... очевидцем и трубадуром погибшей многовековой культуры украинского рыцарства... И «Беатриче», ступая в след которой, только и можем сегодня еще войти в «утраченный Рай» нашей благородной культуры... «Лесная песня» — это украинская леаенда о Ґрааль» — концепция рыцарской культуры, которая отмерла в Лесином поколении (отмерла не метафорически, а правдиво–трагически; так, что «с сообществом той мы уже отождествляем себя совершенно безосновательно!»), является основой этой книги.За пеной вокруг Забужчиного литературного жеста — романа «Полевые исследования украинского секса» — мы как-то подзабыли, что она — прежде всего философ. Или, современным языком говоря, — культуролог. И свой нынешний культурологический сеанс она провела безупречно, привлекая себе в «ассистенты» весь цвет отечественной и мировой историософии; нефаховому читателю не остается другого, как безоглядно поверить хору авторитетов.
Но не обнародование феерической концепции было ее целью (на первой пресс–конференции по случаю выхода «Notre Dame...» А. Забужко квалифицировала свою работу как такую, что на ней дальше «будут паразитировать» авторы новейших «Кодов да Винчи», — и такая перспектива, думаю, существует). Ошибется и тот, кто будет покупать этот, по самоопределению, «интеллектуальный роман» (роман — не как жанр, а как любовное приключение) как очередную книгу «о Лесе». Славная драматург для А.Забужко — не так даже «очевидец» («свой антихамський иммунитет украинская культура потеряла еще при жизни Леси Украинки»), как Кассандра–пророчица: «В мифе Леси Украинки представлены уже в готовом виде — ту «матрицу», на которую взоруватиме вся «глибокохамська» чувственность «массового человека» ХХ века».
Да, именно генезис «хамократии» и интересовала автора прежде всего. И то — «с точки зрения тех моральных уроков, которые поражение (украинского аристократического проекта. — К.Г.) может иметь для нашего настоящего». Над проблемой «аристократизм/плебейство» рефлексировали, как знать, крупнейшие философы — от Платона начиная. В ХХ веке в найконцентрованішій форме встречаем ее исследования у испанца Ортеги–и–Гасета. А затухание европейской рыцарской культуры, пишет О. Забужко, последний раз произошло именно в Испании и Украине — совпадение, по мнению автора, совсем не случаен.Вот и получается, что Леся Украинка выполнила ту же интеллектуальную работу, что и Ортега, — только раньше, ибо она была не только современницей Ницше, но и предшественницей Шпенглера и Ортеги... и куда ближе к Ю.Крістевої и Е.Елинек, чем до своих современников».
За Ортегой–и–Гасетом, «человеческое общество, волей–неволей, всегда аристократическое самим своим существом, вплоть до такой степени, что оно является обществом в меру своего аристократизма и перестает им быть по мере того, как теряет аристократизм». Антитеза аристократизму, за госпожой Оксаной, — хамство, «абсолютистской религия собственного «я». Это то наше сегодняшнее «имеем, что имеем».
А имеем альтернативу? А.Забужко избегает прогнозов. Грустно констатирует лишь, что «можно самостоятельно выучиться на профессора, но нельзя «выучиться на рыцаря»... Духовная аристократия репродуцируется только и исключительно путем прямой міжпоколіннєвої трансмиссии ценностей в «локальных сообществах», творимым «интеллигенцией традиции», — даже в условиях национального государства и национальной школы».Даже больше — не только правдивая украинская аристократия осталась разве в Лесином мифе, а метафорическая «аристократия духа» — интеллигенция — уже исчезла: «С полной определенностью можно утверждать, что с концом империи — с постколониальным крахом неонародницької парадигмы и деміфологізацією государства — интеллигенция как общественно авторитетная группа свободных производителей идей (катализатор общественного мнения) прекратила в Украине свое существование».
Но по прочтении «Notre Dame...» почему-то кажется, что автор так до конца и не согласилась с выводом французского мыслителя Алексиса де Токвиля о том, что «пропавшую шляхту никем нельзя заменить, и она никогда не может возродиться»...
* * * В школе учат: наука — это то, что можно проверить экспериментально. А. Забужко написала: «Хамство и уважение вообще несовместимы, максимум, на что способен этот тип человека — это признать конкурента, который может мешать... и с которым, соответственно, предстоит вести войну на уничтожение». Экспериментальным подтверждением этого есть «рецензия» метра позднесоветской журналистики Анатолия Стреляного в газете «Комментарии». Забужко для него — таки конкурент. А что может продуцировать конкурент — разве «подделки под культуру».Настоящей же культурой для нашего рецензента остаются те самые советские учебники, где Лесю Украинку трактованы как «дочь мелкопоместного дворянина (это так о действительного статского советника. — К.Г.), материалистку–социалистку». Неосознанный грех незнания» (о этот гностический термин интересно рассуждает в своей книге О. Забужко) приводит А.Стреляного к удивительному выводу: «Для культуры, для репутации Украины такая «Богоматерь» — плохо». Это — как заявление Януковича о том, что движение Украины к НАТО опасен прежде всего для «отношений» со стратегическим партнером, Россией.Обоим адресую последнюю в этом материале цитату из Забужко: «А вот это уже хамство чистой воды: когда «непонятное» трактуется как такое, что мешает».
